«Наполеон убит в Москве!» Эта новость разносилась по Парижу ранним утром 23 октября 1812 года. Одни говорили о ней шёпотом и с оглядкой, другие с ликованием. Третьим было всё равно. Смерть Наполеона обрастала подробностями.

Об обстоятельствах смерти Наполеона каждый фантазировал в меру своего воображения. Были и такие детали: «8 октября огромного роста бискаец (житель испанской провинции Бискайя) нанёс ему удар саблей и разрубил голову от уха до уха. Император закричал, призывая на помощь, но было поздно…»

Это рассказал сын священника Андрэ Бутро, готовивший диссертацию по церковному праву. Слушали его официантки и поварихи офицерской столовой при казармах столичного гарнизона.

А спустя пару минут при свете факелов он стоял перед заспанными солдатами и торжественным голосом читал: «Постановление сената от 22 октября 1812 года. Сенат, экстренно собравшийся, рассмотрел известие о смерти Наполеона, которая была под стенами Москвы…»

Далее говорилось о ликвидации императорской власти, провозглашении временного правительства, изменениях во внутренней и внешней политике… Солдаты молчали. О том, что у Наполеона дела в России, мягко говоря, шли плохо, знали все. Поэтому известие о гибели его удивления не вызвало. Сенат, естественно, брал власть в свои руки. Когда Бутро закашлялся, его перебил пришедший с ним высокий седой генерал:

— Солдаты! Бонапарта больше нет! Тиран погиб под ударами мстителей! Он получил от родины и человечества то, что заслужил! Соединим же наши силы и дадим родине Конституцию, которая принесёт подлинное счастье французам!

Так началась одна из наиболее дерзких авантюр в мировой истории, которая родилась из причудливой смеси здравых республиканских идей и мистики. Седого генерала звали Клод Франсуа Мале. Ему было 58 лет, и он ненавидел Наполеона до глубины души. А с 1808 года он к тому же ещё находился в заключении по повелению императора.

Аристократ до мозга костей, бывший капитан королевских мушкетёров, он по велению сердца стал убеждённым якобинцем, преданным режиму 1793 года. В итальянской кампании Мале проявил себя талантливым и смелым командиром. Его собирались произвести в дивизионные генералы, но к власти пришёл Бонапарт.

Зная взгляды Мале, он не поддерживал такое решение верховного командования и оставил того в звании генерала бригады. К идейным противоречиям с диктатором у Мале прибавилась личная обида. Встречаясь с Наполеоном, Мале держался независимо, подчёркивал своё презрение, а иногда и дерзил. Наполеон безуспешно пытался привлечь на свою сторону упрямого якобинца. У полиции оказались доказательства его причастности к организации филадельфов – тайному обществу, выступавшему против режима Наполеона.

Занятые решением конкретных задач, филадельфы играли в древних эллинов с их понятиями о демократии, философии, мистике. Мале посадили в тюрьму Ла Форс. 24 июня 1812 года началась война с Россией. Филадельфы и Мале воспряли духом. Инстинктивно они чувствовали, что Наполеону пришёл конец. Надо было действовать решительно. Правда, наиболее активные из филадельфов томились в той же тюрьме Ла Форс, в разных камерах.

Надежда для них забрезжила, когда жена Мале добилась у министра полиции Савари перевода мужа в тюремную больницу. Режим для заключённых в ней был намного мягче, и Мале получил возможность готовить заговор. Дождливым вечером 22 октября Мале бежал из больницы вместе с сообщин6ком – аббатом Лафоном. На конспиративной квартире они встретились с ещё двумя заговорщиками – Бутро и капралом Рато. Вместе они подкорректировали заготовленные заранее подложные правительственные указы и воззвания. Затем Мале переоделся в генеральскую форму с орденами и прицепил саблю.

Мале назначил себя на должность военного коменданта Парижа и назвался генералом Ламотом. Вместе с Бутро он явился в казармы столичного гарнизона, и после оглашения подложного постановления Сената вывел пять рот на завоевание столицы. Около шести утра Мале явился в свою тюрьму Ла Форс и потребовал освободить трёх политических заключённых – Лагори, Гидаля и Бокеямпе, членов штаба филадельфов. Начальнику тот же Бутро, разумеется, зачитал фальшивый указ коменданта Парижа.

Ошарашенные заключённые молча переоделись в припасённые Мале генеральские мундиры и отправились выполнять его приказы. Они без труда арестовали префекта Паскье и шефа тайной полиции Демаре. Затем взяли министра полиции Савари и заключили в ту же тюрьму Ла Форс. Выполняя фальшивые приказы, в мятеж втягивались новые части парижского гарнизона. Солдаты занимали Казначейство и Государственный банк, меняли охрану министерств, перекрывали въезды и выезды из столицы.

К восьми утра Париж был взбудоражен. Зеваки оживлённо комментировали сложившуюся ситуацию. Великая империя проваливалась в тартарары с космической скоростью. Но вдруг темп замедлился. Причиной стали сами главари заговора, вызволенные Мале из тюрьмы. Взлетев, из грязи в князи, они растерялись в новых обстоятельствах. Вместо того чтобы развивать успех, они опустили руки. Гидаль запил. Ставший министром полиции Лагори начал читать бумаги и ничего в них не понял. Он вызвал портного и приказал сшить ему мундир, соответствующий новой должности.

Гордый своим назначением на место префекта, Бутро тоже не разобрался в делах. Поскучав в кабинете, он вышел на улицу и смешался с толпой зевак, наблюдавших за переворотом. Бокеямпе отправился к любовнице, а от неё, как и Бутро, на улицу к зевакам. Революция на глазах превращалась в фарс. Когда Мале пришёл арестовывать военного коменданта Парижа Гюлена, тот обозвал его самозванцем. Мале пришлось выстрелить ему в лицо.

А затем и самого Мале арестовали при попытке захвата Генерального штаба. Всего пять часов филадельфы шли к успеху. Им было рукой подать до власти. Но уже к вечеру правительство успокоило столицу. Солдат и офицеров вернули в казармы, обыватели попрятались по своим норам, а Мале, Лагори и Гидаля арестовали. Через пять дней их вместе с девятью товарищами казнили. По преданию, Мале сам руководил своим расстрелом.

У туповатого министра полиции Савари, проведшего несколько часов в тюрьме вместо Мале, хватило ума не раздувать эту историю. Вернувшийся из России Наполеон похвалил за это Савари: Его Императорское Величество был окружён ореолом всеобщей любви французов, а Мале и филадельфы в единодушное «одобрямс» не вписывались. Но Бонапарт был настолько потрясён попыткой государственного переворота, что неоднократно вспоминал о ней впоследствии. Эти воспоминания преследовали Наполеона даже перед смертью на острове Святой Елены.

Узнать ещё больше интересных фактов из жизни Франции, а Парижа в частности, можно узнать из статей:

1. Тайны Парижа

2. Интересное о Париже